Какой погожий день! Смотрю в высь голубую.
Там солнышко смеётся и греет мне лицо,
А с тёплым ветерком покой мне в душу льётся.
Я отдохнуть присела на крыльцо.
И вижу я: вот по дороге мимо
Усталый, согнутый, хромой
Идёт старик. Одежда износилась,
А пыль дорожная покрыло всё лицо.
Обросший и нечесаный давненько
И больно худ, должно давно не ел.
Он, глянув на меня, вдруг сбавил шаг маленько
И руку протянул свою ко мне.
-Хозяйка, дашь ли мне испить водицы?-
Так хрипло он спросил и опустил глаза,
Что сердце дрогнуло и мне вдруг показалось,
Что в них блестит нежданная слеза.
-Иди сюда, иди сюда, присядь-ка
Вот здесь в тени. Я дам тебе воды.
Здесь у колодца можешь ты напиться,
Умыть лицо, оно ведь всё в пыли.
Я быстро в дом бегу и отрезаю хлеба,
И наливаю в кружку молока.
-На, дедушка, возьми скорей, отведай.
Наверноё, идёшь издалека.
Он быстро начал пить и выпил всё мгновенно,
А хлебушек в тряпицу завернул.
-Да, ешь же, ешь, тебе ещё отрежу,
А нужно, и буханку положу?
Но он молчит и смотрит на дорогу
Куда-то вдаль. и только две слезы
Тихонечко и медленно сползая,
Оставили две светлых полосы.
Хочу спросить: Кто он? Куда идёт? Откуда?
Зачем явился странником ко мне?
-Не надо, милая, не тереби мне раны,
Они ещё огнём горят во мне.
Старик смотрел куда-то на дорогу,
Тоски и грусти полон его взгляд
И, покачав немного головою,
Неторопливо начал свой рассказ.
-С женой растили мы красавца-сына,
Всё отдали ему: здоровье, силу, труд.
Всё получил от нас и дачу и машину,
Как подписали дом - не нужны, стали тут.
Жена так быстро и тихонечко угасла,
И вот теперь на свете я один.
Иду, бреду, куда мне торопиться?
Теперь я сам себе и царь и господин.
Я помню, что сказать тогда хотела:
-Войди же странник, в дом, приляг, чтоб отдохнуть,
Но эту мысль озвучить я не смела-
У мужа мне совета бы спросить.
Да и совет детей мне очень нужен,
Соседей всех и всей родни большой.
Ведь скажут: У самой семья большая,
Зачем тебе старик чужой?
Чтоб не молчать, я лишь тогда сказала,
Что множество примеров есть таких
И нужно нам учиться бы на них,
А мы же любим на своих учиться.
Он как-то грустно, грустно улыбнулся
И тихо, глядя мне в глаза, сказал:
- Что ж, доченька, сумеешь, ради Бога.
Учись и на моём, что рассказал.
Погладив рукой по головке ребёнка,
Он подал мне руку. Я встать помогла.
И он, отряхнувши свою одежонку
Тихонько сказал: Засиделся, пора!»
День угасал. И солнце не смеялось.
Закат багровый небо охватил.
А я стояла, молча ,и смотрела,
Как путник тот всё дальше уходил.
Земля родная! Где берёшь ты силу
Что б на себе носить таких детей,
Которые отца и мать забыли,
Прогнали прочь от собственных дверей.
Прошли года. Я многое забыла,
Лицо, глаза закрыло, словно дым,
Но ясно вижу лишь одно, то спину
Больного старика, что уходил.
И мысль одна сильней меня тревожит
И что-то жмёт и жмёт в моей груди.
А что тогда, коль в тот денёк погожий
Спаситель по земле здесь проходил.?
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
